Родительский дом

Parents’ House 

(For English scroll down)

С виду дом по Кошевого, 54а неказист, как все бараки. Послевоенная постройка, ни разу не видевшая капитального ремонта. Скрипучие лестницы и крыльцо, «усохшие» бревна. Большинству жильцов хотелось бы уже перебраться в более комфортабельные многоэтажки. Все-таки эта постройка – 1959 года рождения, разменяла шестой десяток. 

А Нина Васильевна Бурягина никуда отсюда съезжать не хочет. Дом этот на бывшем картофельном поле строили ее родители – Василий Данилович и Татьяна Акимовна. Сюда одиннадцатилетняя Нина переехала с папой и мамой, старшим братом, младшей сестрой, бабушкой и прабабушкой. Вся семья уместилась в двух комнатах с небольшой кухней. И взрослые, и ребятишки были счастливы: наконец-то свое, родное жилье, просторное – против прежней-то 18-тиметровой комнатушки! 

Ссыльные

Чувства эти к деревянному дому Нина Васильевна сохранила до сих пор. Сегодня в ее квартире тихо, спокойно и очень уютно. Она с удовольствием вспоминает связанные с ним истории: простые, иногда - страшненькие, иногда – забавные. С реалиями, уже непривычными современному молодому поколению.

«Родня по маминой линии с Украины, ссыльные. Мой прадед, работая в поле, увидел, как урядник бьет беременную женщину. Ну и приголубил его кулачком. А был он мужчина не только красивый, но и сильный, мощный. В общем, не просто ударил – убил представителя власти. За что и отправился в Сибирь – с женой и семью детьми. 

Дальнейшая судьба ссыльных сложилась удачно. Помыкались, конечно, но все дети выжили, выросли. Одна из этих семерых – Прасковья –моя бабушка. «Баба Пана». Самая красивая в семье. Курила лет с пяти, была страшная матерщинница и хулиганка. Родила двоих детей. Сама поднять не могла, поэтому мою маму - Танечку, Татьяну Акимовну, взяла к себе бездетная сестра Катерина. Так у меня стало две родных бабушки по маме: баба Катя и баба Пана». 

Упрямый человек

«Мои мама и папа оба 1925 года рождения. Папа воевал, вернулся с фронта инвалидом, с больным желудком. Удостоверение спрятал подальше и стал жить, как все.  Устроился на работу, познакомился с мамой, женился. В 19 46-м родился мой старший брат Юра. В 48-м – я, в 53-м сестра. 

О войне ничего не рассказывал. Как только мы заикались об этом – даже в праздник! Резко отвечал: «Я сказал – ничего!..» Хотя у него и ордена были, и наградные листы. Так всю жизнь и промолчал. Много позже, в преклонном возрасте, его, больного, оперировал хирург Нагорный. Рассказывал потом: «Ох и воевал Василий Данилович, когда от наркоза отходил! Все взрывал что-то, в атаку бежал… С койки упал – швы разошлись, собирали потом». Такие вот дела». 

Упрямый был человек Василий Бурягин. Женился вопреки воле матери. С жильем было туго, молодую жену пришлось привести в квартиру родителей. Свекровь Татьяну невзлюбила и всячески это подчеркивала: 

«Мама работала на шарикоподшипниковом заводе. Домой, на 2-й Томск, шла с «Шариков» пешком. Возвращалась поздно. И когда папа уехал в командировку, свекровка ее совсем затиранила. Прибегает мама домой, а ей говорят: «Во-время надо приходить, мы уже поужинали!» И оставалась она голодная. Терпела несколько дней, а потом не выдержала и уехала к родителям. Вернулся папа из командировки: «Где Татьяна?» «Ушла твоя Татьяна!» Папа собрал вещи, мамино приданое - и за ней. В примаки! С тех пор так и жил с родней жены. Бабу Катю – тещу свою – очень любил. На руках готов был носить. «Моя теща, - говорил, - лучше всех!» 

Бабушка-спасительница

«И вроде все наладилось, только маме с того времени, как пожила у новой «родни», нездоровилось. Болеет и болеет. И никто ничего не может понять. Однажды бабушка начала перетряхивать ее перину – настоящая была перина, пышная! И наткнулась на что-то внутри. Вспорола. Увидела проволочную змею с перьями. Испугалась, в панике побежала к своей подруге – что с этим «подкладом» делать?! Та велела руками не трогать. Пришла сама. Вместе с бабушкой змею вытащили, сожгли. Перину почистили, выстирали. И мама перестала болеть. 

Меня, маленькую, бабушка, можно сказать, спасла. В роддоме меня простудили и сказали: «Не выживет ребенок». Отправили домой умирать. У мамы – мастит, молока нет. Бабушка ходила на рынок, покупала молочко, манку (крупа тоже была в дефиците в 48-м году). Варила кашу и, поскольку сосок тоже не было, заворачивала в марлечку. Так и выкормила меня. Через четыре месяца принесли в поликлинику. Врачи глаза вытаращили: «Это кто? Она у вас живая?.. Ну, ничего себе! Выходили!» А сижу себе, «торбочка» такая. (Даже на младенческой фотографии видно – сплошные щеки, да бант в горошек. Старший, Юрочка, по сравнению со мной - цыпленочек!)" 

Хочешь жилье - строй

«До пяти моих лет мы жили, где придется. Папа тогда уезжал в Душанбе, а мы мотались по разным квартирам. Я с бабушкой жила на Киевской, мама с Юрой – на Яковлева. 

И вот в 1953 году нам дали трехкомнатную квартиру на Кошевого, 52. В таком же, как этот, деревянном доме. Но это только звучит роскошно: трехкомнатную! На самом деле жить пришлось с подселением. В двух наших комнатах ютились другие люди, а мы занимали одну комнату и кухню. Жили всемером: родители, прабабушка, бабушка и трое деток. У меня к тому времени родилась младшая сестренка. 

Несмотря на тесноту, родители не унывали: «Ничего, другие живут хуже!» Главное, свое – понимаете? Мы – вот они, все в куче, не надо никуда бежать. Года полтора прошло на 18-ти метрах. И появился еще один вариант расширения: самим построить на картофельном поле по соседству новый деревянный восьмиквартирник. Был подписан договор – сколько часов каждый человек должен отработать, чтобы получить в нем квартиру. И началась стройка! Вырыли котлован, залили опалубку. Подвезли бревна и необходимые материалы. Папа с мамой приходили с основной работы и шли «на дом». Отделка, штукатурка, окна, подоконники – все сами делали. За работу им не платили». 

«Как цивилизованные люди»

«Новоселье справили в 1959-м. Прожили года три – в доме начали проводить центральное отопление, канализацию. Появилась возможность благоустроить квартиру. Поставили батареи – а выбросили их только в прошлом году! Потому что папа с другими мужчинами из дома обходили каждую квартиру по весне, собирали чугунные батареи, выносили их во двор, промывали, прочищали, красили и устанавливали заново. Поэтому в квартирах было тепло, не возникало «воздушных пробок», как нынче случается в начале отопительного сезона. 

Ну, вот, появилась у нас вода. Нужна ванна! Папа быстро сориентировался, раздобыл где-то чугунную, первую в нашем доме. Она и до сих пор у нас стоит. Верхний сосед посмотрел: «Слушай, я тоже так хочу!» Поставил. Второй захотел… Вот так, глядя на нас - что в баню не надо ходить, что моемся-стираемся в любое время – весь дом потихоньку обзавелся ванными. А папа еще и машинку стиральную купил, «Белку». У нее был специальный ручной отжим. Он сам всегда маме помогал белье отжимать. 

Вот тогда стало немножечко получше, полегче. Начали мы жить как более или менее цивилизованные люди». 

Подсобное хозяйство

«У папы были золотые руки, сделать или починить он мог все, что угодно. И вот, когда еще шло строительство, он выкопал подпол. Основательный. С лесенкой, освещением. Опустил туда старый шкаф и полки. (Так появилось место для хранения овощей и солений). Сложили всякое… Но главное, он построил там курятник! У кур было все, что нужно: свет, тепло, опилки, насест. Исправно яйца несли. Хорошее было подспорье, пока курочки не появились в магазинах. Но это еще не все. Поскольку во дворе стояли сарайчики, папа с Юрой завели с десяток кроликов. А там и поросенка на откорм купили. Ох и шкода был! Мы его выпускали побегать; а сосед – дед Ваня – однажды хорошо выпил и прямо на травке уснул. Поросенок его нашел - и давай лысину намывать. Всю макушку пятачком отполировал, блестела. Двор наш от хохота покатывался!» 

Хоть аварийное – да моё!

С каждым годом ухаживать за домом становилось все труднее. Нина Васильевна вслед за отцом поддерживала заведенный порядок, «а у других все коммуникационные системы проржавели. Папы не стало, другие мужчины тоже умерли, женщины-бабушки уже не знают, что с ними делать. На управляющую компанию тоже надежды нет. Поскольку никакого ремонта у нас не проводилось, я написала заявление в УК: «За обслуживание и ремонт платить не буду». И перестала. Через полгода пришло письмо от приставов. Требовали оплатить долг. Самое прикольное, что как бы задолжала-то я десять тысяч с копейками, а на обороте документа сообщалось, что заплатить должна 116 тысяч. С чего бы? Я посмеялась, конечно, но занервничала. Через «Партию пенсионеров» нашла  юриста, который с такими, как я, клиентами работает бесплатно. Пошли в суд. Он утешал: «Вы не переживайте! Просто сидите и смотрите, как в театре». Управляющая компания тоже прислала свою девочку-юриста, с целой кипой накладных. Какие работы, где, кем проводились… Только наш адрес нигде в этих бумагах не фигурировал. Вот так и выяснилось в суде, что платить мне было не за что. В итоге УК отозвала свой иск. 

Сейчас в доме запланирован капремонт на 2036 год. Я, наверное, не доживу. Доживет ли дом? Бревна со временем оседают все больше, в квартире стало холодно даже при включенном отоплении. Пришлось утеплять стены, заменять батареи, переклеивать обои. Государственного решения не дождались, жильцы решили ускорить процесс своего переезда из «рассыпающегося» дома. 

Вызвали независимую экспертизу. Эксперты посмотрели, посчитали – у дома 71% износа. Более, чем достаточно, чтобы признать его аварийным. Жильцы направили документы в администрацию на утверждение. В ответ пришла комиссия. Посмотрела, посчитала. Постановила: износ «пограничный» – 56%. (Ветхим считается жилье свыше 56%). Хотя до этого уже признавали 69%. Получается, что наш дом сам собой обновился и помолодел!»

Нина Васильевна с иронией делится, что их дом, по документам государственной экспертизы, даже имеет спортивную и детскую площадку. По факту, на месте спортплощадки и детской площадки – стоянка для автомобилей нового большого дома.  

В конце концов, после всех споров, действительной была признана первая экспертиза. Теперь осталось доказать, что дом является аварийным. А там, глядишь, и действительно расселят. Однако сама Нина Бурягина из старой «деревяшки» уезжать не хочет: 

«Эта квартира для меня родная. Я в ней выросла – это раз. Все, что здесь сделано – ремонты, перестановки – все своими руками, никого не нанимали. Второе: живу на первом этаже, это важно. Меня ножки иногда подводят – все-таки возраст. Третье: здесь не ходят машины, мне спокойно. Летом прямо под окном цветут цветочки. Сама посеяла разные многолетники – тюльпаны, крокусы, гиацинты. Окно открываю – и дышу зеленью. 

Я помню, как мама отсюда переезжала на Комсомольский, когда ей дали квартиру. Она каждый день приходила ко мне и плакала. Я говорила: «Возвращайся. А я на Комсомольский с детьми уйду». «Нет». И вот я боюсь – если я куда-то перееду и мне не понравится?” 

House 54a in Koshevogo Street is not much to look at from the outside. It’s like any other barrack built after the war. It has never undergone a major renovation. The creaky porch and staircases, “shriveled” logs. Most of its inhabitants would like to move into more comfortable multi-story apartment blocks as this building was “born” in 1959 and is now more than 60 years old.

Nina Vasilyevna Buryagina doesn’t want to move out anywhere. Her parents Vasily Danilovich and Tatyana Akimovna built this house on a former potato field. Eleven-year-old Nina moved in here together with mom and dad, older brother, younger sister, grandma, and great-grandma. All family fit in in two rooms and a small kitchen. Both adults and kids were happy because they finally had their own spacious home, unlike the previous 18-meter room!

Photo: Polina Demidovich. Text: Irina Astafyeva