Хранитель времени

House 17 in Kuznetsova Street 

The Time Keeper

(For English scroll down)

Можно ли влюбиться в город? Конечно. А в отдельную улицу? Безусловно. А в конкретный дом? Еще как! Притянет к себе – неожиданно, крепко, так, что поверишь в мистические совпадения. В случайности, которые на самом деле совсем не случайны.

Так вышло с одним из жителей «Дома со шпилем» по улице Кузнецова, 17. Томичам этот человек известен  также хорошо, как его знаменитый дом. Эдуард Майданюк – краевед, писатель, коллекционер. Главный библиотекарь Томской областной библиотеки имени Пушкина, «Человек года – 2000» в профессиональной номинации. Участник клубов «Библиофил» и «Старый Томск», телепередачи «Бабушкин альбом». Входил в редколлегию альманаха «Сибирская старина». Автор более четырехсот работ. Открыватель новых имен и популяризатор  томской истории. Страстный собиратель «мелочей» ХХ века, вплоть до конфетных фантиков. Сам себя Эдуард Кондратьевич называет «хранитель».

Сегодня трудно поверить, но изначально главный библиотекарь «Пушкинки» относился к клану «физиков», а «лириком» стал именно благодаря знакомству с Томском. По первой профессии Майданюк – инженер-механик. Окончил Новосибирский институт инженеров водного транспорта. И будущее связывал с флотом.  Но однажды  летом 1961-го года,  пароход, на котором работал Эдуард Кондратьевич, подошел к  томской пристани.

«Та самая квартира…»

- Отпустили меня на берег на два часа. Вернулся ошарашенным. Сам вырос в деревянном доме, и знаю как там хорошо, но такие дома видел впервые: с башенками, шпилями, смотровыми площадками на крыше. А оконный декор - особая песня.

В то же лето познакомился в Новосибирске со студенткой Томского «политеха», а к новому 1962-му году получил от неё приглашение встретить Новый год в Томске. И эта встреча состоялась у её подруги, в доме на Кузнецова,17 (тогда Крылова, 49). Чудесный вечер. А потом в течении двух лет бывали неоднократные визиты в Томск с посещением всё той же квартиры. В 1963-м получен диплом инженера-судомеханика и в придачу - прекрасная супруга. Едем с ней "на край света" - в Находку. Потом - военная служба  на Тихоокеанском флоте. И только осенью 1965-го возвращаемся  в Томск. Но  ненадолго: меня отказались прописывать в доме тестя (приговорили дом к сносу), пришлось уехать в Новосибирск. Там всё складывалось прекрасно: работа по душе и у меня, и у супруги, квартиру получили в новом доме, дети устроены в садик.  Чего еще желать?

И вдруг в 1972-м году увидел объявление в газете: памятная нам квартира в Томске по Кузнецова, 17 меняется на двухкомнатную в Новосибирске! И хотя всё у нас было устроено как нельзя лучше, мы уехали из Новосибирска в Томск.  Поселились в "той самой" квартире и живём в ней, без малого, уже полвека.   

В океане книг  

Но как же человек, почти двадцать лет связанный с речным, морским и даже воздушным флотами,  в конце концов, оказался в библиотеке?

- В 1976-м  я «сломался». Буквально! Попал в больницу и вышел оттуда еле живым, вялым и слабеньким. Уговаривали вернуться в порт, обещали командировку в Чехословакию, но ни сил, ни желания не было. В поисках работы обзванивал разные организации. И в один прекрасный день меня взяли в университетскую "научку" инженером по оборудованию. Оказался в океане разнообразных книг, в «Клубе библиофилов», где со временем стал председателем. Потом клуб "Старый Томск" в Пушкинке, журнал "Сибирская старина", сотрудничество с "Томским вестником", с журналами, в том числе с "Нефтяным меридианом", который выпускало издательство "Курсив". Так там и задержался, и уже не со статьями, а с книгами. Следует сказать, что в 1991-м меня пригласила на работу директор Пушкинской  библиотеки Нина Михайловна Барабанщикова - в создаваемый краеведческий отдел. Решился не сразу, я ведь любитель книги, а не профессионал. Но теперь я понимаю, что это и есть моё место в жизни, которое так долго искал.  

Ни дня без строчки

И все же пунктиром набросанная биография не объясняет неистребимой тяги к литературному  творчеству и историческим исследованиям. Как появились замечательные мемуары Эдуарда Майданюка о детстве и юности? О работе и городах, в которых ему выпало жить?  Все они – как пазл к пазлу – собраны из огромного количества точных, ярких,  узнаваемых деталей.  Мальчик 40-х, молодой человек 60-х… Эдуард Кондратьевич пишет о себе, а получается исторически достоверный портрет целого поколения: его настроений, быта, обстоятельств жизни.

- С восемнадцати лет я постоянно что-то записывал,  да и письма верную службу сослужили. Поэтому отношусь к ним с большим почтением. Следующая книжка, если выйдет, будет называться "Открытые письма". А одна уже вышла ("Не грусти, не печалься о встрече").

В институте на лекциях вместо конспекта стал строчить что-то в записную книжку, сочинять стихи, а заодно и письма "моим прекрасным подружкам". Случилось это на первом курсе, когда на экзамене преподаватель вкатил мне, совершенно незаслуженно, «трояк». Если бы за дело, я бы перенёс. А тут махнул рукой и покатился вниз. Где-то уже писал, что знаток астрологии предсказал мне 12 жизней. По-моему, я уже больше прожил. Это островки в биографии, совершенно самостоятельные, не связанные друг с другом, в каждом есть что-то своё.

Сохранение времени

Еще одна страсть Эдуарда Кондратьевича – коллекционирование. Овеществленная память. В чем-то это занятие сродни ведению записей.

- "Сохранение истории" для меня звучит очень серьёзно и ответственно. Предпочитаю "сохранение времени". Сильно не размахиваюсь, ограничил себя ХХ веком, первую треть которого знаю по рассказам близких, а дальше - собственные впечатления.

Известное выражение "всё течёт, всё изменяется" очень хорошо подходит и ко времени, и к нашей жизни, к моде, к искусству, к литературе...Чего не коснись, со временем всё меняется. Вот я и делаю попытку собрать побольше артефактов, характеризующих отдельные периоды прошлого века. Сюда относятся книги, журналы, газеты. рукописи, письма, открытки, фотографии, бытовые предметы, ноты, музыкальные записи, те же фантики и спичечные этикетки. Сколько бы ни перечислял, всё равно что-нибудь забуду. Вот, например, проездные билеты с царских времён, билеты на зрелищные мероприятия, программки, афиши, плакаты... И границ в этом перечне нет. Кому-то моё занятие покажется смешным, несерьёзным, но мне нравится.

«Маленький мир двора»

К сожалению, томские дома и улочки  - не артефакты, под стеклом не спрячешь, не убережешь, как бы ни хотелось. И даже собственный дом на Кузнецова, 17, сегодня выглядит по-другому. А жаль! И остается только записать в книге: «Нам повезло жить в старинном деревянном доме, охраняемом как памятник архитектуры. Ещё недавно у нас была усадьба с флигелем, со служебными постройками, с деревьями и просторной лужайкой для детских игр и соседских посиделок. На деревьях висели скворечники и кормушки для птиц. Однажды пришлось вскармливать с ложечки осиротевших сорочат. С тех пор сороки навещали нас каждый год. Но в 2013-м птице негде было сесть – ни одного дерева, всё срубили.

Сорока вцепилась когтями в кирпичный карниз дома, недавно построенного в нескольких метрах от наших окон, а потом улетела и не вернулась больше. А кот Пыжик, любитель поваляться на травке, перекатывается теперь с боку на бок по бетонной дороге, отделяющей дом от новостройки. Вот всё, чем одарила нас капиталистическая душа новоявленного владельца нашей ограды. Рухнул маленький мир двора, казённым ветром выдуло отсюда родительское, добрососедское тепло».

(Э.Майданюк «Сады и парки Томска»).

«Маленькому миру двора» посвящено и стихотворение Эдуарда Кондратьевича:

Многоэтажные дома

Плечами небо подпирают

Многоэтажные дома.

Нас поселили ближе к раю

За дерзость нашего ума.

А там, внизу, у ног громады,

Каким-то чудом не снесен,

Стоит за низенькой оградой

Одноэтажный старый дом.

Вся жизнь его как на ладони

С балкона нашего видна:

Крыльцо, скамейка, листья клена

И куст сирени у окна.

Горит на солнце рукомойник –

Свидетель дедовской поры,

Малыш от грядки куриц гонит,

И пес зевает от жары.

Среди двора стоит корыто –

Для стирки греется вода,

Хозяйка в кофточке открытой

Крепка, свежа и молода.

И наша новая квартира

Уже не кажется дворцом

На фоне маленького мира

С сиренью, кленом и крыльцом.

(Э. Майданюк «Весело, грустно и нежно…»)

Перемены – к лучшему?

- Никто не спросит, нравятся или не нравятся нам происходящие в облике города перемены. И даже общественные слушания, на которых я несколько раз присутствовал, проходят так, как нужно их организатором. Решают не местные жильцы, а привезённые автобусами рабочие строители, побеждающие своей массой в голосовании. Я понимаю, что прогресс не остановить, но небольшую часть города надо было сохранить в прежнем виде. На экскурсиях я вижу, как гости города восхищаются отдельными зданиями, но они не видели, как живописно смотрелась старая застройка в комплексе. Настоящее путешествие на 100 лет назад. Где вы сейчас такое найдёте? Причём, всё подлинное. Тот Томск, который мы сегодня привычно называем «историческим», с большой любовью создавали состоятельные люди - "отцы города". Имея средства, привлекали к строительству высококлассных архитекторов. Мы знаем их имена, гордимся ими, чего нельзя сказать о наших современниках. Томск тоже меняется, и очень даже заметно – этот процесс неизбежен. Хорошо, когда он идёт на пользу и не разрушает облик города. Но нынче "купеческих средств" явно не хватает, а городской бюджет никогда не был достаточным для великих дел. Отсюда и огорчительные явления. Но Томск я люблю, за славное прошлое, за позитивные перемены, а негативные... Ну, это как с ребёнком: если он заболел, мы же не отрекаемся от него!

Is it possible to fall in love with a city? Of course. Or with a street? For sure. Or with a certain house? Absolutely!

It happened so with one inhabitant of the Spired House. Natives of Tomsk know this person as well as his famous house. Eduard Maydanyuk is a local history expert, writer, and collector. Being the head librarian in Pushkin Tomsk Regional Library, he got The Man of the Year 2000 award in his professional category. Eduard wrote more than 400 works discovering new names and popularizing the history of Tomsk. He is an avid collector of 20^th-century artifacts, even as trifling as candy wrappers. He calls himself “the keeper.”

Maydanyuk is a mechanical engineer by his first profession. He graduated from Novosibirsk Institute of Water Transport Engineers and imagined himself working for a fleet. But one summer day in 1961, the ship on which Eduard worked at that time approached the Tomsk quay. 

“I got the permission for a two-hour leave from the ship and returned stunned. I grew up in a wooden house knowing how nice it was to live there, but that was the first time I saw such houses – with little towers, spires, and viewing platforms on their roofs. And how special were window decorations! 

“That very summer I met a girl in Novosibirsk, who studied at Tomsk Polytechnic University. She invited me to celebrate the new year 1962 in Tomsk. We met at her friend’s place, in house 17 in Kuznetsova Street (back then it was house 49 in Krylova Street). It was a wonderful evening. And then for two years, I had been visiting Tomsk and coming to that flat. In 1963, I graduated as a marine engineer and got an amazing wife on top of that. Together, we left to the end of the world – to Nakhodka. Later, I served as a military for the Pacific Fleet. We returned to Tomsk only in autumn of 1965, but not for long as I was not allowed to register in the house of my father-in-law (soon to be demolished). We had to go to Novosibirsk. In 1972, I suddenly saw a newspaper advertisement saying that someone wanted to exchange a flat in Tomsk for a flat in Novosibirsk. And that was the flat we kept dear memories of in house 17 in Kuznetsova Street! Although everything was as fine as it could be in our lives, we left Novosibirsk and moved to Tomsk. We moved into “that very” flat and have been living in it for almost half a century.

“’History keeping’ sounds too serious and responsible to me. I prefer “timekeeping.” I don’t have big ambitions and limit myself to the 20^th century. The first third of it I know from stories of people close to me, then my impressions follow. I try to collect as many artifacts as possible representing certain periods of the past century. Here I have books, magazines, newspapers, manuscripts, letters, postcards, photographs, household items, musical scores, and recordings as well as candy wrappers and matchbox labels. No matter how many times I name all this, I keep forgetting something. For instance, travel tickets from Tsarist times, tickets for events, theater programs, posters, placards… This list is varied. Some people see my occupation as ridiculous and unserious, but I like it.

Photo: Nikita Goltsov

Text: Irina Astafyeva