История томского реставратора

House 31 in Kuznetsova Street 

The story of a restorer from Tomsk

(For English scroll down)

С Андреем Анисимовым мы встретились во время восстановления фасада дома «Обыкновенного чуда» на Крылова, 5. Высокий, скромный мужчина в очках и рабочей одежде всегда нам приветственно улыбался, молчаливо забирался на строительные леса и целыми днями помогал в непростых реставрационных работах, особенно там, где требовалась мужская сила и умение обращаться с инструментами. 

Именно с темы восстановления деревянных домов мы начали наш разговор с Андреем: 

«В 2019 году в соцсетях я увидел фотографию «Ищем мужиков. Простые русские бабы». На снимке  крупно – Крылова, 5 и троица этих самых «баб». По смыслу фото и пояснению к нему было понятно, что речь идет об участии в реставрации фасада. Причем, на общественных началах. И требуются мужские руки. У меня есть опыт в этой области, а еще я дружу с реставратором Хабиром Аблаевым, и мы с ним решили: «Давай посмотрим, поможем». Так мы пришли на Крылова, 5. Лена (Изофатова) – одна из идейных вдохновителей проекта - нас обаяла, и мы остались. 

Прежде всего, я собрал там строительные леса. Потом, когда немного поработали, присмотрелись к друг другу, Лена предложила мне стать прорабом – заниматься не только работой, но, прежде всего, обучением и расстановкой волонтерских рабочих сил.

Деревяшки мне давно интересны. Чуть раньше, по весне 2019-го, я побывал на томском арт-фестивале «мУкА. Склады искусства». (Мероприятие проходило на Гороховских складах).  Там познакомился с идеологом восстановления исторической среды Андреем Кочетковым. Он рассказывал о волонтерском движении в реставрации, и мне понравились его принципы: открытость, прозрачность, привлечение всех желающих, в том числе и официальных лиц, администрации, спонсоров… Послушал, прогулялись по Войкова, по Заистоку. Все это было мне понятно и близко.

К тому же работа на Крылова – не первый мой практический опыт. В 2018 году Хабир меня привел на Войкова, 18 помогать в реставрации. Домик очень запоминающийся, и мне было интересно. Мы почистили наличники, сняли их, занимались зачисткой декора. Тогда же  Аблаев нашел замечательный подвальчик на Ленина – в цоколе двухэтажного деревянного здания медицинской статистики. Мы с Хабиром хотели открыть там мастерскую по «деревяшкам». Идея была такая: заниматься волонтерскими проектами и параллельно что-то зарабатывать на других реставрационных заказах. Ну и молодых обучать – кому интересно. Сделали ремонт, завезли инструмент, станки. (Александр Макаров, бывший мэр, подарил нам два токарных станка). Но хозяева помещений воспротивились. Никакого производства не хотели ни видеть, ни слышать. Категорически. Только лекции – и никаких станков.  А жаль, кому бы мы мешали в выходные, по вечерам? Там же никто в это время не работает…

А в этом году с командой волонтеров обновляли наличники в переулке Совпартшкольный, 5а. Сделали половину домика, в следующем году будем заканчивать. В планах – если все получится – реставрация еще двух домов на Бакунина.

Купеческие корни 

Изначально моя семья жила на улице Советская. Там же неподалеку, на пересечении Советской и Карташова, раньше был деревянный дом с кирпичным цоколем. До революции он принадлежал моему прапрадеду Григорию Суранову, томскому купцу. Рядом был еще один дом Суранова, в нём он держал лавку. И заимка у них была Сураново. Если на электричке на Тайгу ехать, есть такая деревенька Сураново. В революцию 1917 года семья пропала. Произошла какая-то непонятная история. Осталась только наша прабабушка Нина Григорьевна. 

В 20-х годах прабабушка попала в детский дом в Анжеро-Судженске (Кемеровская область). Выросла, стала шахтером, членом КПСС и даже участвовала в Верховном Совете СССР, была его делегатом. Умерла, так и не поделившись своими воспоминаниями. И долгие годы семья не знала эту историю о купцах. И только в 80-е, когда началась перестройка, одна из родственниц рассказала нам под большим секретом о наших купеческих корнях. Мама пыталась потом выяснять историю этого дома, и его принадлежность семье. Но в то время в архивах мы не нашли подробной информации. Теперь дом на Карташова снесен, и там стоит кирпичное многоэтажное здание. 

Потомки иконописца 

В моей семье по мужской линии есть еще одна история о моём прапрапрадедушке, его фамилия была Иконников. Это такая семейная легенда. Он был крепостным иконописцем, потом его барин отправил за выдающиеся художества учиться в Петербург. Там он женился на балерине Мариинского театра, по национальности грузинке. И вот, благодаря этому союзу, у нас у всех по маминой линии такие фирменные носы. И то, как они потом попали в Анжерку (Анжеро-Сужденск), непонятно. 

В советское время вообще не приветствовалось изучение всех этих историй. Так моя бабушка по маме Кравницкая Анна Яновна, по происхождению полька, тоже попала в Анжеро-Судженск. Она 1916 года рождения. История такая – ее в 4-летнем возрасте подобрали на вокзале Томск-1 крестьяне из села Курлек (Томский район). Видимо, пришел эшелон с переселенцами, родители Ани умерли в пути, и девочка осталась совсем одна. Анна Яновна выросла Курлеке, выучилась, стала стоматологом. Попала в Анжеро-Судженск по распределению. Там она вышла замуж за Михаила Иконникова.

Моя мама Иконникова Галина Михайловна поступила на физмат в Томский университет. Пошла в аспирантуру. Потом мама работала ученым секретарем университета. Ее научный руководитель Кузнецов Владимир Дмитриевич позвал ее в СФТИ, где она осталась на долгие годы. Мама занималась полупроводниками на основе арсенида галлия (это соединение галлия и мышьяка). Я пошел по ее стопам, там же работал.

Это жуткая опасная отрава: трихлорид мышьяка в технологии используется, такая тяжелая желтая жидкость. Две капельки, ты готов! Весь процесс наращивания пленок происходит в атмосфере водорода при температуре 870 градусов. Мама как раз и занималась технологией выращивания этих пленок. У нее есть несколько изобретений международных, патенты, внедрения разные. 

Потом моя бабушка Анна Яновна перебралась к нам в Томск. Бабушка работала в детской стоматологической поликлинике, что рядом с Главпочтамтом. Я пару раз к ней ходил, и мне очень не понравилось. И, наверное, благодаря бабушке, детские книжки у меня были по хирургии. 

Дворик моего детства 

Первый наш дом, где я родился в 1964 году,  был на Советской, 63. Это чуть выше Карташова по горке. Он тоже не сохранился. У нас была двухуровневая квартира. Там еще в подвале были помещения с удобствами. В доме было очень холодно, и я часто болел в детстве. Отопление было центральным, но мы еще и печку топили. Не хватало тепла. 

В 1971 году я пошел в первый класс в 8 школу, и мы переехали сюда, на Кузнецова, 31. Замечательный у нас был дворик. В основном здесь жили сотрудники и преподаватели СФТИ и Университета. Все эти дома принадлежали СФТИ, потом их передали городу. Наши два дома и еще во дворе одноэтажный дом – получался такой большой двор.  

В детстве мы играли в хоккей прямо на дороге. Ставили два ящика от фруктов, и играли всем двором. Машин встречалось мало в то время. Если, вдруг, кто-то ехал, он объезжал наши ящики. А еще здесь был садик внутри. Перед линией стоял еще один двухэтажный дом, и здесь повсюду располагались сады и огороды, сараи. Мы с пацанами тут и лазали. Во дворе был просторный каретник, а наверху – большой, со скатной крышей, сеновал, там мы тоже лазали. Летом ходили купаться на Курью, пешком по Коммунальному мосту. 

До революции здесь жил и держал лавку купец Фаддей Арамович Каплун. Усадьба у него была большая. В 1990-х на месте нашей усадьбы в глубине двора построили краснокирпичный дом. 

Легендарные жильцы

В 1920-х годах – тогда это была улица Черепичная, 25 - в нашей квартире снимала комнату Антонина Пирожкова. Известный советский конструктор и жена писателя Исаака Бабеля. Пирожкова родом из Томской области. В те годы она училась в Сибирском технологическом институте (Томский политехнический университет). В наш дом Пирожкова попала благодаря дружбе со студентом Николаем Никитиным, который впоследствии станет конструктором Останкинской телебашни. 

Тунгусская романтика

Отец Анисимов Юрий Петрович учился в Томском государственном университете. Познакомились они с мамой во время сборов на Тунгусску. В 60-е годы директор НИИ ББ Плеханов Геннадий Федорович организовывал комплексно-самодеятельные экспедиции по поиску Тунгусского метеорита. Набирал всех желающих. Эти энтузиасты собирались, вырабатывали программу поисков, тренировались, отрабатывали технологию. Там-то родители и встретились. Так что, можно сказать, романтическое свидание состоялось на Тунгусске. 

Папа был студентом юридического факультета. Потом еще учился на экономическом. Серьезно увлекался социологией, публиковался. В 1971-м – мне было семь – оставил семью и уехал в Симферополь. Там продолжил заниматься социологией на Симферопольском телевизионном заводе, был начальником отдела научной организации труда. Работал даже советником у президента Крымской автономии в 1990-91 годах. 

Ну а мы с мамой остались в Томске. Она продолжала ходить в тунгусские экспедиции, и, когда мне исполнилось четырнадцать, взяла с собой. Нас, как семейный подряд, отправили на остров Кобаёв. Там была оборудована специальная печь, в которой сжигали пробы торфа. Требовалось сжечь до золы, потом ее просматривали под микроскопом, искали следы метеорита.  Мама – как физик-технолог – кочегарила, а я заготавливал дровишки.

Потом мама села заведовать лабазом – выдавала продукты  и кашеварила. В экспедиции ее называли «Мать-кормилица», потому что она готовила еду на большую толпу буквально из «подножных кормов». А меня послали валить лес и строить избушку для лаборатории.

Так что в 8-10 классах я на полном серьезе участвовал в экспедициях. Мне даже на третий год доверяли маршрут «двоечку». Мы ходили вдвоем на три дня, брали пробы торфа. На метр глубиной вырезали послойно торф. Добирались до 1908 года. Сжигали его, искали следы. Мы нашли только мелкие оплавленные шарики, металлические и углеродистые. Но в таком объеме, в каком можно бы соотнести со взрывом, в таком количестве вещества не было. Взрыв был, а вещества - нет. 

Комната, в которой жила Антонина Пирожкова.

«Верю в звездолет!»

По поводу тунгусского феномена я был в полной уверенности, что это корабль космический взорвался в этом месте. Эту теорию озвучил в своем произведении писатель Казанцев. И, кстати, она не была такой уж фантастической: в 60-м Королев Сергей Павлович посылал туда группу молодых космонавтов, включая Георгия Гречко. Они тащили в тайгу акваланги и ныряли в болота в поисках следов. В исследованиях участвовало много иностранцев. Но до сих пор нет ни одной гипотезы подтвержденной. По расчетам ученых траектория полета была с севера на юг. А по показаниям очевидцев, которые собраны в ходе экспедиций по всей Сибири, в том числе, Львовой Элеонорой Львовной (это была очень большая работа - более 1000 показаний), траектория пролета была совершенно другая. 

Так что для меня это до сих пор звездолет. 

И я шел на Тунгусску искать его крыло! 

Добирались мы туда через Красноярск, оттуда летели до Богучан на Як-40, а потом до Вановары на Ан-2. А потом еще 90 километров шли пешком. Сезон там короткий, с конца июня до середины августа. И везде болота, тайга. Песни, гитара - это все с тех времен. Играть сам научился. Еще немного ходил в клуб любителей гитары. Люблю бардовские песни: у Юрия Визбора «Ботик», «Прощайте, красотки», «Яхта - мой корабль». 

Когда пришло время поступать, я выбрал геолого-географический факультет ТГУ. Тоже, наверное, из-за тунгусских вещей. Студентом был призван в армию, а когда вернулся – устроился в НИИ ПП.

Дерево прокормит

С 1992 года я занимался обивкой мягкой мебели. Нас тогда сократили в НИИ ПП. Я был там оператором эпитаксиального наращивания. Нам дали по два оклада и отправили в свободное плавание. В 1997 году занялся реставрацией мебели, сосед  с Кузнецова, 31 меня научил. Кадычегов Сергей. Кстати, сокращенный физик. Колотили в подвале потихоньку. Там и научился работать с деревом. Из по-настоящему старых вещей попадались только стулья. Приносили нам, в основном, современную мебель. Это дело меня долго кормило. 

Интерес к реставрации домов у меня тоже проснулся на Кузнецова, 31. Там как раз серьезные работы начались и продолжались лет пять. Планировку переделали всю, углы домкратом поднимали, окна меняли. Не все было сделано по уму, но я познакомился с людьми, посмотрел, чем и как они занимались.

Домой через Крым

 Моя мама умерла в 2002 году. И я поехал к отцу в Крым. В то время я даже не мог сюда в квартиру заходить. Мне хотелось жить на море, конечно. Доехал с рюкзачком до Ялты на троллейбусе, и пошел до Севастополя пешком вдоль моря. Так добрался до Семеиза. Великолепные места. Красивая скала Кошка. Остался жить у моря на несколько лет. Вернулся в Томск. Родные места, менталитет, люди, климат наш. Город притягивает. Наш аул! Мы его так называем. Деревяшки наши. Конечно, наша улица не осталась такой тихой, машин больше, но все равно уютная. 

We met Andrey Anisimov while restoring the façade of House 5 in Krylova Street that was called the Ordinary Miracle. The topic of the restoration of wooden houses helped us start our talk with Andrey. 

“In 2019, I saw a picture in social media that was signed ‘We are looking for men. Simple Russian women.’ The picture showed House 5 in Krylova Street and these three women. The picture and the text made it clear that they meant participation in the restoration of the façade and looked for volunteers. The task required men’s help. I was experienced in this field, and my friend Khabir Ablayev was a restorer. So, he and I decided, ‘Let’s have a look and help.’ That’s how we came to house 5 in Krylova Street. Lena (Izofatova) was one of the ideologists of this project. She charmed us, and we stayed.

“Moreover, this work in Krylova Street wasn’t my first practical experience. In 2018, Khabir brought me to house 17 in Voikova Street to help restore it. This small house was very remarkable, and the work was very engaging. 

“This year, I’ve been working with the team of volunteers renovating window casings on house 5a in Sovpartshkolny Lane. We managed half of the work and will finish it the next year. If everything goes well, we’ll restore two more houses in Bakunina Street.

“Initially, my family lived in Sovetskaya Street. A wooden house with a brick base used to stand a very short distance from us, at the intersection of Sovetskaya and Kartashova Streets. Before the revolution, it belonged to my great-grandfather Grigory Suranov who was a merchant in Tomsk. Nearby stood one more Suranov’s house where he had a shop. They also had a hunter’s cabin called Suranovo. If you take the electric train to Taiga, you’ll pass by Suranovo village. The family disappeared during the revolution in 1917. It’s unclear what happened. Our great-grandmother Nina was left alone. 

“My paternal family line has one more story about my great-great-great-grandfather whose surname was Ikonnikov. It’s a kind of family legend. He was a serf icon-painter. Then his landlord sent him to study in Petersburg because he considered him an outstanding artist. There, my ancestor married a ballet dancer from the Mariinsky Theater who was Georgian. So, thanks to this union all of us from my maternal line have such exclusive noses.

“My mom Galina Ikonnikova entered the Faculty of Physics and Mathematics of Tomsk University. Then, she had postgraduate studies. And later, my mom worked as a university academic secretary. Her research advisor Vladimir Kuznetsov invited her to work in the Siberian Physical-Technical Institute where she stayed many years. Mom researched semiconductors based on gallium arsenide (it’s a compound of gallium and arsenic). I followed in her footsteps and also worked there.

“In the 1920s this was house 25 in Cherepichnaya Street, and Antonina Pirozhkova rented a room in our flat. She was a famous Soviet design engineer and the wife of writer Isaak Babel. Pirozhkova was originally from Tomsk Oblast. During those years, she studied at Siberian Technological Institute (Tomsk Polytechnic University). She got to our house thanks to her friendship with student Nikolay Nikitin who later designed the TV tower in Ostankino.

Text: Asya Vostrikova

Photo: Viktoria Khadkevich