Улица Никитина, 11

Сохранение памяти: от Хромова  - до наших дней

Keeping The Memory: From Khromov To This Day 

(For English scroll down)

Купец и старец

О святом старце Федоре Томском знает сегодня любой взрослый томич. Немало известно и о человеке, у которого в Томске проживал Федор Кузьмич, кто впоследствии увековечил его память – купце Семене Феофановиче Хромове. Безусловно, это была неординарная личность. Хромов изначально не принадлежал к купеческому сословию. Крепостной, проработавший приказчиком, а затем управляющим Ачинских приисков, он сам выкупил себя и свою семью из крепостной зависимости. Став свободным человеком, занялся торговлей и золотодобычей. Разбогател. Владел золотыми приисками и несколькими доходными домами по улице Монастырской (современная улица Крылова) в Томске.

Познакомившись с Федором Кузьмичом, Хромов пригласил его к себе. С 1858 по 1864 год старец проживал в купеческой усадьбе на Монастырской, где для него была выстроена келья. Семен Феофанович относился к нему с большим почтением. Был убежден, что это не кто иной, как император Александр I, инсценировавший свою смерть и путешествующий по стране. После его смерти Хромов собрал огромное количество свидетельств людей, лично знавших Федора Кузьмича. Результатом этого титанического труда стали знаменитые «Записки Хромова», которыми до сих пор пользуются исследователи, изучающие личность загадочного старца.

Хромовскй след

В Томске еще сохранились остатки усадьбы их автора – дом на Крылова, 26, который разрушается в ожидании реставрации. Не так широко известен другой дом, в котором поселилась семья Хромова - на Никитина, 11 (сюда купец переехал, оставив свое прежнее жилище на Монастырской дочери и зятю). Здесь проживали прямые потомки Семена Феофановича – его вторая дочь, внучка, а затем и правнучка.

Скорее всего, старый деревянный дом на Никитина разделил бы печальную участь «хромовского гнезда», если бы в его судьбу не вмешалась Ирина  Евтихиева. Искусствовед, писатель, историк, эксперт-консультант по вопросам иконописи, старший научный сотрудник областного художественного музея Ирина Александровна как никто другой понимала ценность этого дома и необходимость его спасения.

- Все началось с моего знакомства в конце 80-х с правнучкой Хромова  Евгенией Александровной Благовещенской. Несмотря на разность наших профессий и интересов (Благовещенская всю жизнь занималась геологией, много времени проводила в экспедициях и могла бесконечно рассказывать о своей коллекции минералов) – мы очень сблизились. Евгения Александровна была родной мне по духу. Ее не стало десять лет назад, но она успела показать мне связанные с Хромовым бумаги и семейные фотографии. Ни деды, ни родители  в советское время не рассказывали ей о купце и старце. Справедливо опасались, что эти сведения, «просочившись» из семейного архива могут принести только вред. В СССР такие вещи не приветствовались. Поэтому в начале 90-х про святого Федора Томского, а тем более про купца Семена Хромова никто не знал. Мы сами начали «копать», поднимая эту историю.

Очень удачно, что в это же время нашим благочинным был отец-протоиерей Леонид Хараим. В 89-м году он попросил меня стать директором Алексеевского мужского монастыря (это филиал нашего музея). В этом монастыре похоронен Федор Кузьмич.

Отец-настоятель показывал мне документы, связанные со старцем,  рассказывал о нем. Я ездила в архивы Москвы, Петербурга, Калининграда, Тобольска, Красноярска для более детального знакомства с наследием Хромова. Семен Феофанович был единственным человеком, которого можно назвать духовным сыном томского святого. Он собирал абсолютно все доступные свидетельства о нем,  из любых источников. Что говорил, как говорил, как себя вел… После смерти Федора Кузьмича Хромов  оформил свои записи в тетради и отвез их Александру II и Обер-прокурору Синода Победоносцеву. Прокурор к идее об идентичности сибирского старца и российского императора отнесся скептически. Однако Хромова принимали и Александр II, и Александр III. По свидетельству внучки последнего, портрет Федора Кузьмича висел во дворце среди портретов их царственных предков.

Назад, в XIX век

После смерти Евгении Благовещенской Ирина Евтихиева договорилась с ее внуками о передаче ей квартиры на Никитина, 11.

- Изначально семейство Хромова занимало весь двухэтажный дом. Однако после уплотнения в годы советской власти, его потомкам осталась только квартира на втором этаже. Но это именно то помещение, где жил сам Семен Феофанович. Нам очень повезло, что в нем не устраивались никакие перепланировки.  Дверные косяки, окна, полы, стены, лепнина на потолке – помнят самого купца Хромова! Здесь сохранилась печь, и я приложила немало усилий, чтобы она из «декоративного украшения» снова стала функциональной. Даже ванная комната осталась на своем месте. Вообще, все в этом доме было сделано как надо. И очень хочется, если Бог даст, приблизиться к тому виду, который был при самом Хромове.

Воплощение этой идеи потребовало от Ирины Александровны серьезного вложения сил и средств. Она до сих пор в сомнении – хватит ли ее ресурсов довести начатое до конца?

- Здесь был ужас, другого слова не подберу. Дом пережил пожар, в сенях до сих пор видны обгоревшие бревна. Огонь повредил крышу, она протекала – и потолки в комнате буквально прогнулись. Так что ремонт пришлось начинать с восстановления кровли.

Многие внутренние работы я делала своими руками – когда было время и силы. Думаю, моя подруга Евгения Александровна была бы рада  возрождению хромовской квартиры. Очень хочется привести ее в первозданное состояние XIX века и сохранить дух  той эпохи. Для меня Семен Феофанович Хромов – личность высочайшего дарования. Он сберег память о Федоре Кузьмиче, сделав все, чтобы мы о нем помнили. За это Хромову тоже необходимо воздать должное.

At the end of the 19^th century, merchant Semyon Khromov lived here with the family. He collected a lot of contemporaries’ testimonies related to the life of Feodor Kuzmich, Tomsk holy elder.

Nowadays, any grown-up native of Tomsk knows about holy elder Fyodor Tomsky. We also know quite a lot about the man who provided accommodation for Feodor Kuzmich and later perpetuated the memory of him. It was merchant Semyon Feofanovich Khromov. For sure, he was an extraordinary personality. Initially, Khromov didn’t belong to the merchant class. The former serf who worked as a steward and then manager at the Achinsk Mines, he bought himself and all his family out of the serfdom. After becoming a free man, he got engaged in trade and gold mining.

After meeting Feodor Kuzmich, Khromov invited him to his house. From 1858 to 1864, the elder lived in the merchant’s estate in Monastyrskaya Street, where he built a monastic cell for him. Semyon Feofanovich treated him with great reverence being convinced that he was none other than emperor Aleksander I who staged his death and traveled throughout the country.

Something is still left of the estate that belonged to the merchant. This is house 26 in Krylova Street. It is falling apart in wait for the renovation. The other house where Khromov’s family made its home is not so well known. It’s house 11 in Nikitina Street where the merchant moved in after leaving his former house in Monastyrskaya Street to his daughter and son-in-law.

Most probably, the old wooden house in Nikitina Street would have shared the sad fate of the ‘Khromov’s nest’ if Irina Yevtikhiyeva hadn’t gotten involved. Being an art expert, writer, historian, consulting expert on iconography, and senior research associate of the regional art museum, Irina understood the value of this house like no one else and saw the necessity of saving it.

Photo: Oksana Lugovaya. Text: Anna Zakharova