Долгая дорога к дому

The Long Way Home

(For English scroll down)

Супруги Николай Щетинкин и Валентина Баровская – люди отчетливо непохожие. Валентина Михайловна немногословна, чуть язвительна. Втянуть ее в разговор дело непростое. Николай Васильевич напротив - неутомимый рассказчик. Истории, наблюдения, имена, события, вперемешку со всякой житейской чепухой, сыплются из него, как из рога изобилия.

Они вместе уже пятнадцать лет. Живут на Татарской, 1.

Для Валентины Михайловны этот двухэтажный деревянный дом родной с младенчества. Ее мама, работница ликеро-водочного завода, в 1959-м получила здесь комнату. (Ни воды, ни слива, отопление печное). Предприятие вселило ее временно, как женщину с ребенком, не имеющую собственного жилья. «Временное» растянулось на годы, превратившись, в конце концов, в постоянное. Городские власти помогли с расширением: у семьи появились две комнаты с крошечной кухней.

На Татарской прошло Валино детство и юность. Здесь выросли ее собственные дети – сын и дочь.  Сюда однажды был приглашен в гости Николай Щетинкин.

Крутые виражи профессий

Если бы звезды сошлись немного иначе, Николай Васильевич мог  появиться в этом доме  лет на двадцать раньше. Но уж очень причудливо сложилась его судьба. Шел он на Татарскую, 1 длинным кружным путем.

Познакомился с будущей женой Щетинкин еще в 1979 году. Демобилизованный солдат, зашел в Томске поглазеть на новый городской универмаг.  Да с ходу, услышав  радиообъявление «Требуется электрик» устроился на работу.  (Не зря же  мальчишкой учился на электромонтажника – удачно попал в престижное  место). А двадцатилетняя Валентина Баровская  уже работала  там продавцом.

Пять с половиной спокойных лет  с регулярной зарплатой в 129 рублей закончились для электрика Щетинкина неожиданным взлетом. Причем, в буквальном смысле.

- Иду я как-то по коридору, а навстречу мне – бывшая сотрудница. Недавно уволилась, подалась в стюардессы. «Что, - говорю, - сбежала? Бросила наш ЦУМ?» Смеется: «И ты бросишь! Я за тобой пришла. Нам парень нужен – стюардом на ТУ-154».

И ведь права оказалась – бросил. Почему? Потому что самолеты. Потому что зарплата у стюарда 180 рублей и год идет за полтора. Потому что в форме по родному Тимирязево пройти, это… Ну, ёлы-палы просто!

Матушка как-то пытала меня: «Вот ты летаешь. А Его видел?» Я не сразу даже догадался, о ком речь. А как понял, решил подшутить: «А как же! Видел. Мы в Москву летели, а Он из Москвы куда-то. На облачке. Вот над Уралом и встретились. Ну, тормознули, разговорились. Он про тебя спрашивал и привет передавал. Откуда знает? Оттуда! Ты же верующая. Он все про тебя знает…»

От потрясения Федосья Николаевна не сразу раскусила обман. Но вскоре сообразила: не может такого быть. Не было у ее сына никаких разговоров с «боженькой на облачке». Потому что нельзя летящий в небе самолет «тормознуть»!

Дальнейшая трудовая биография Николая Щетинкина складывалась не менее удивительно. Работал официантом от вагона-ресторана на ЖД. Летал в Стрежевой на вахту наладчиком оборудования. Пытался организовать  собственное коммерческое  предприятие, торгуя вином на розлив. Трудился в мужском отделении бани на Советской, 55. Протирал штаны в кресле «завхоза-инженера по технике безопасности» в художественном музее. Он и сейчас занят: работает в региональном центре развития образования. Должность называется «рабочий по зданию».

С Валей встретился еще раз – случайно, на рынке. А потом она с мамой мыться пришла на Советскую. Я в ту пору как раз там работал. Ну и не упустил удобный момент – заказал для ее семьи номер. Можно сказать, поухаживал с использованием служебного положения. Так что ей ничего не оставалось, как ответно пригласить меня в гости, на Татарскую,1.

Пришел. А у нее в доме как раз розеточка сломалась. И починить некому. А я ж электрик все-таки!

Конец «юного скрипача»

В отличие от мужней трудовая биография Валентины Михайловны выглядит более приземленно. Женщина всю жизнь простояла за прилавком. Работала бы продавцом и сейчас, если бы не подвело здоровье. А возможно, и не продавцом. Возможно, совсем другое было на роду написано.

- Однажды  к нам в 41-ю школу пришли педагоги из музыкальной школы при училище. Поголовно проверяли у всех детей слух, искали таланты. Кому на аккордеоне предлагали заниматься, кому -на фортепиано. Я тогда в 3-м классе училась. И мне, единственной из всей школы, рекомендовали скрипку. Избрали по тонкому слуху! Мама тогда даже инструмент купила – самый простенький, учебный – «юный скрипач».  Занималась я старательно, можно даже сказать, с удовольствием. Пять лет отучилась. Моя учительница, уезжая за границу, оставила мне свою скрипку. Верила очень в меня. Надеялась, что я пойду дальше, в училище. И ведь можно было пойти – без экзаменов брали.  Но когда пришла пора определяться, мама отговорила: «Извини, доченька…»

Музыка, как говорится, музыкой, но лучше иметь в руках более «хлебную» профессию. И чем скорее, тем лучше. Так что пришлось закончить курсы продавцов при торгово-промышленном училище и всю жизнь честно работать по специальности. (Она, кстати, оказалась не слишком спокойной,  можно  сказать, рискованной. Однажды Баровская даже задерживала вора, пытавшегося вынести из магазина выручку. Застала его уже за прилавком, с деньгами в карманах. Сопротивлялся! Хорошо, покупатель помог. Никаких наград-премий за свой решительный поступок  она не получила, зато есть, что внукам рассказать).

- А обе скрипки сгорели, когда у нас на Татарской в 91-м случился пожар. И  «юный скрипач», и взрослая, которую оставила учительница. Мой «страдивари», - вздыхает Валентина Михайловна.

- Сосед нижний (сейчас уж его и на свете нет) все грозился сжечь. Ну, грозился и грозился. И вот, дождались: ночью с 31 мая на 1 июня я проснулась от треска в коридоре. Характерный такой был треск. Я давай всех будить: «Подъем! Одевайте что есть – и быстрее!» Через лестницу уже было не пройти, полыхало все. Простыни сорвала, привязала к батарее, через подоконник перекинула. Первым спустился сын. Он бабушку принял.  Потом – дочка. А я еще по комнате бегала – документы, одежду какую-то собирала…

Пожарные приехали. Все, что не сгорело – залили. Все восемь квартир пострадали, но наша, наверное, больше всех. Мебель потопа не пережила – из ДВП же собрана. Рассохлась, выбросить пришлось. Одно пианино только и осталось , дожило до наших дней. Все ему нипочем, из дуба, видать, сделано. Жаль только, не играет никто. Я ведь его для сына покупала. Моя мечта  не сбылась, так хоть, думала, детей в «музыкалку» отдам. Сын две недели занятий выдержал. Потом прогуливать начал, прятаться, обманывать.  Мальчишка, к спорту  тянулся. Каратэ! Не интересна была ему музыка. Дочь пять лет проучилась,  но тоже дальше не пошла. Я на внуков надеялась, но и им пианино не нужно. Никитка – старший внучок – на гитаре играет. Самоучка. А инструмент стоит, расстроенный. И выкинуть рука не поднимается.

Не было бы капремонта – да несчастье помогло

Пожар этот «аукался» дому  еще несколько лет. Огонь повредил крышу, превратив ее, по меткому выражению Николая Васильевича «в сплошное решето».

- Мало того, что коридор стоял черный, кладовки сгорели, все, что в коридоре было – сгорело, - продолжает Валентина Михайловна, - так еще и крыша начала протекать. Ее подлатали наспех, местами. И первые же серьезные дожди эти заплатки смыли.  То, что еще как-то держалось, доломали зимой, когда сбрасывали снег. Все наши хождения по инстанциям ни к чему не привели. Только наслушались от чиновников: «Ну что мы можем сделать – денег нет, фонды пустые…»

Потолки, между тем, отсырели настолько, что посыпалась штукатурка. Находиться в комнатах становилось опасно.

- Однажды ночью маму штукатуркой и прибило!.. Ну как, прибило? Не до конца. Тяжелый кусок рядом с ней, спящей, упал. Повезло: лежала бы головой в другую сторону – убило бы насмерть.

А так, хоть чудом обошлось без жертв, ответственные люди забегали. Депутат подключился. Деньги на капремонт нашлись. Дом не просто отремонтировали – облагородили. Красивый стал, нарядный. Необычный. Приятно посмотреть. На внутреннее благоустройство 50 тысяч дали – теперь у нас и туалет, и душевая.  Снаружи под окнами еще и специальная подсветка была – чтоб люди могли нашим домом  и по вечерам любоваться. (Потом, правда, оказалось, что лампы эти не город оплачивает, а жильцы.  Схитрили власти, сэкономили. Так что от иллюминации пришлось отказаться). Но и так видно издалека: Татарская, 1 – памятник деревянного зодчества.

Справка:

Дом построен в начале XX века. Классический образец доходного дома, внутри которого сдавались в аренду комнаты, располагались мастерские. За свою историю он перенес три крупных пожара, но каждый раз владельцы восстанавливали свою собственность. Рядом с ним сохранились деревянные ворота, реконструированные в 1978 и 2013 гг. Ворота признаны памятником архитектуры регионального значения. Их современный ярко-розовый цвет не является аутентичным, изначально постройки в Томске окрашивали в более приглушенные тона. Подобное нарушение канонов было призвано привлечь внимание общественности к бедственному состоянию деревянных домов, расположенных в Татарской слободе. Ухоженный и нарядный дом на Тататрской, 1, должен был составлять заметный контраст с расположенными по соседству зданиями.

Nikolay Shchetinkin and Valentina Barovskaya are spouses that are distinctly different. Valentina Mikhailovna is taciturn and a bit sharp-tongued. It’s tricky to draw her into a conversation. On the contrary, Nikolay Vasilyevich is a tireless storyteller. Leaving in house 1 in Tatarskaya Street, they are together for fifteen years.

This two-story wooden house has been Valentina’s home from the cradle. Her mom who worked at the distillery got a room here in 1959. There were neither water supply nor drainage, and there was the stove heating. The factory gave her this accommodation temporarily as she was the mother without housing that she owned. This “temporary” had been lasting for years and finally turned into something permanent. The city authorities helped expand the living space, and the family got two rooms with a tiny kitchen.

“Both violins burnt away when we had a fire in Tatarskaya Street in 1991 – smaller one called “young violinist” and the big one that the teacher left here.ы My “Stradivarius,” sighs Valentina Mikhailovna.

“The neighbor below (he is not in this world anymore) used to threaten us with arson. Well, he threatened and threatened, and then it happened. We woke up in the middle of the night on June 01 from the cracking sound heard from the corridor. It’s a typical cracking sound. I started waking everyone up, “Get up! Put on whatever you have, faster!” We already couldn’t pass through the staircase, everything was on fire…”

Photo: Aleksander Raush. Text: Irina Astafyeva

Historical Reference

The house was built at the beginning of the 20^th century. It’s a classic example of a tenement building with workshops and rooms for rent. The house caught three big fires, but every time its owners restored their property. The wooden gates reconstructed in 1978 and 2013 still stand next to it. The gates are recognized as a monument of regional significance. Their current bright pink color is not authentic. Initially, buildings in Tomsk were painted in more moderate tones. Such a breach on cannons was aimed at attracting public attention to the miserable state of the wooden houses situated in the Tatar district. Well-cared-for and trim house number 1 in Tatarskaya Street should be in stark contrast to the neighboring buildings.